Посвящение в рыцари - Страница 8


К оглавлению

8

Задира опустил рогатку, Научный Мальчик незаметно спрятал циркуль. Молчание длилось довольно долго.

- Послушайте, гражданин Карабас, - начал Задира. - Я готов верить своим глазам, но если вы и вправду скормили крысам Мальвину, а Пьеро обратили в кучу опилок, то... Учтите, я тоже читал книжку...

- Что ж, идемте, - тяжело вздохнул Карабас. - Вы будете семьдесят пятой комиссией по проверке жалоб на меня. Судя по всему, не последней. Идемте.

И, прикрывая рукой подбитый глаз, великан тяжело зашагал по дороге. Очень скоро мы уже стояли возле дверей красивого, но изрядно облезлого здания. "Королевско-императорский кукольный театр имени черепахи Тортилы" - крупно было написано на фронтоне.

Трепетно открыли мы двери, ожидая, что нас встретит могильная тишина и забрызганные кровью стены. Встретил нас на редкость веселый гам. По коридору вслед за огромным многоцветным мячом несся с лаем пудель, за ним с хохотом мчались несколько почти неодетых кукол. На нас, как и на хозяина театра, никто не обратил внимания.

- Видите, какова в театре дисциплина, - горько вздохнул Барабас. - А ведь сейчас репетиционные часы! Этот чертов пудель целыми днями готов гоняться за мячом, между тем из него мог бы получиться отличный трюковый артист прекрасная реакция, хорошо координирован, но когда не любят трудиться... С тех пор как Артемон одолел (вовсе не один, как обычно считают!) двух старых бульдогов, он стал совершенно несносен. Ест только пирожные, работать не хочет, лает в рабочем помещении; однако попробуйте объявить ему выговор такой вой поднимает, что сразу же сбегается чертова дюжина корреспондентов. Так вот и работаем.

В это время из-за дверей с табличкой "Костюмерная" до нас долетел девчоночий голосок, твердивший на одной пронзительной ноте: "Не буду!.. Не буду!.. Не буду!.."

- Вот, можете полюбоваться, - кивнул на дверь Карабас. - Очередное представление той, которую я скормил крысам.

Мы открыли дверь. Возле столика, уставленного разноцветными пузырьками и коробочками, перед огромным, хотя и несколько облезлым, зеркалом сидела в коротенькой нижней юбочке красивая девочка с голубыми волосами. Возле нее, просительно склонившись, стояли две пожилые женщины с какими-то кружевными и шелковыми тряпками в руках. Девочка, зажмурив глаза и заткнув пальцами уши, дробно топала каблучками красивых розовых туфелек и твердила капризным голосом: "Не буду!.. Не буду!.."

- Чем не угодили "принцессе" на этот раз? - спросил Карабас у старушек.

- Да костюм вот... - виновато ответила одна из них.- Мы уже в пятый раз перешиваем.

- Хоть десять перешивайте! - Девочка подняла длинные, слипшиеся от туши и слез ресницы. - Я чужих обносков носить не буду! Не буду!.. Не буду!.. Я вам не Эльвирка какая-нибудь! Обо мне вздыхают на всех языках мира, и я не позволю, чтобы меня превращали в огородное пугало! Не буду!..

- На что, хотел бы я узнать, мы купим новые костюмы, если из-за твоих капризов у нас только в этом квартале сорвано восемь спектаклей? Нам, между прочим, пришлось вернуть за них деньги публике. До последней копеечки.

- Если вы не отберете в новом спектакле роль у этой бездарной кривляки Эльвирки, вам придется возвращать деньги каждый день.

- Золотко! В спектакле этом две героини, не можешь же ты играть обе роли сразу!

- Ах, ах, ах, какая трогательная беспомощность! Я сейчас заплачу от жалости! Да скажите вы автору выбранной вами бездарной пьесы, чтобы он вторую героиню просто вымарал! Понимаете? Вы-ма-рал! Зрителей изжога мучает от кривляний этой интриганки.

- Видите, к чему приводит популярность, - развел руками Карабас. - И в таких вот условиях я должен создавать высокое искусство! Не крутись я от зари до зари, как загнанная лошадь, они все уже протянули бы ноги с голоду... Если бы нас в довершение всего не посадили на хозрасчет! Раньше хоть дотации спасали. А возьмите проблему репертуара. Кто пишет сейчас для кукольных театров? Подающие надежды и не оправдавшие надежд. Маститые все давно переключились на телевизионные сериалы... Нет, скорее бы уж на пенсию! Выхлопочу садовый участок - только вы Карабаса и видели. Буду играть в домино и пить чай с собственной малиной.

- Ну, а где Пьеро? - сберегая последние остатки подозрительности, спросил Задира.

- Ах да, где действительно эта любимая массами жертва? Извольте заглянуть сюда.

Комнатка, в которую мы вошли, была небольшой и неряшливой. На стенах висели какие-то малиновые и оранжевые марсианские пейзажи вперемешку с пыльными сетями паутины, а также двумя портретами: древнегреческого философа Платона и певца Валерия Леонтьева... На столе из груды исписанных бумаг пялился бездонными глазницами человеческий череп. Возле стола, закрыв глаза и бормоча что-то нараспев, вышагивал туда-сюда живой и невредимый Пьеро. Рукава его пестрой заношенной блузы волочились за ним по давно не подметавшемуся полу.

- Здравствуйте, - сказали мы и замялись, потому что спрашивать у Пьеро, не превратили ли его случайно в кучу тряпья и опилок, было вроде бы излишним.

- Что такое? Откуда делегация? - недовольно спросил Пьеро, останавливаясь и открывая глаза. - Я же тысячу раз просил не тревожить меня, когда я наедине с музами.

- Между прочим, - сухо заметил Карабас, - сейчас идет репетиция, "наедине" с которой вам тоже полагалось бы побыть хоть немного.

- Вам, видимо, мало, господин Барабас, того, что вы изо дня в день унижаете мое достоинство, заставляя выступать в ролях официантов и стражников, вы еще имеете жестокость ежеминутно напоминать мне об этом! Ах, какая ужасная мигрень! Какая невыносимая стенокардия! Не волнуйтесь, господин Барабас, скоро я избавлю вас от необходимости меня травить и преследовать, врачи уже однажды выдавали мне бюллетень, я вам его тогда показывал. Моцарта отравили, Пушкина застрелили, меня вы изведете мелкими придирками...

8